Отзыв сотрудника о работодателе НАМИ-Т

Сегодня предлагаю ознакомиться с произведением Михаила Зощенко "Ночное происшествие":

" Давеча иду ночью по улице. Возвращаюсь от знакомых.

Улица пустынная. Душно. Где-то гремит гром.

Иду по улице. Кепочку снял. Ночные зефиры обвевают мою голову.

Не знаю, как вы, уважаемые граждане, а я люблю ничью пошляться по

улицам. Очень как-то свободно чувствуешь себя. Можно размахивать руками.

Никто тебя не толкнет. Как-то можно беззаботно идти.

В общем, иду по улице и вдруг слышу какой-то стон, Стон - не стон, а

какой-то приглушенный крик.

Смотрю по сторонам - нет никого.

Прислушиваюсь - снова какой-то стон раздается.

И вдруг, все равно как из-под земли, слышу слова: "Родимый, родимый!.."

Что за чепуха в решете.

Смотрю на окна. "Может, - думаю, - разыгралась какая-нибудь домашняя

сценка? Мало ли! Может, выпивший муж напал на жену, или, наоборот, та его

допиливает?.."

Смотрю все этажи - нет, ничего не видно.

Вдруг слышу: кто-то по стеклу пальцами тренькает.

Гляжу: магазин. И между двух дверей этого магазина сидит на венском

стуле престарелый мужчина" Он, видать, сторож. Караулит магазин.

Подхожу ближе. Спрашиваю!

- Что тебе, батя?

Сторож глухим голосом говорит!

- Родимый, сколько часов?

- Четыре, - говорю.

- Ох, - говорит, - еще два часа сидеть... Не нацедишь ли, говорит, мне

водички? Отверни крантик у подвала и нацеди в кружечку. А то испить охота.

Душно!

Тут он через разбитое верхнее стекло подает мне кружку. И я исполняю

его просьбу. Потом спрашиваю:

- А ты что, больной, что не можешь сам нацедить?

Сторож говорит:

- Да я бы и рад нацедить. Немножко бы прошел, промялся. Да выйти отсель

не могу: я же закрыт со стороны улицы.

- Кто же тебя закрыл? - спрашиваю. - Ты же сторож. Зачем же тебя

закрывать?

Сторож говорит:

- Не знаю. Меня всегда закрывают. Пугаются, что отойду от магазина и

где-нибудь прикорну, а вор тем временем магазин обчистит. А если я сижу

между дверей, то хоть я и засну, вор меня не минует. Он наткнется на меня, а

я крик подыму. У нас такое правило: всю ночь сидеть между дверей.

Я говорю:

- Дурацкое правило. Обидно же сидеть за закрытой дверью.

Сторож говорит:

- Я обиды не стою. И мне самому вполне удобно, что меня от воров

закрывают. Я их как огня боюсь. А когда я от них закрыт, у меня и боязни

нету. Тогда я спокоен.

- В таком случае, - говорю, - ты, папаша, походил бы по магазину,

размял бы свои ноги. А то, как чучело, сидишь на стуле всю ночь. Противно

глядеть.

Он говорит:

- Что ты, родимый! Разве я могу в магазин войти? Я бы и рад туда войти,

да та дверь в магазин на два замка закрыта, чтоб я туда не вошел.

- Значит, - говорю, - ты, папаша, сидишь и караулишь между двух

закрытых дверей?

Сторож говорит:

- Именно так и есть... А что ты ко мне пристаешь, я не понимаю. Налил

мне водички и иди себе с богом. Только мне спать мешаешь. Трещишь как

сорока.

Тут сторож допил свою воду, вытер рот рукавом и закрыл глаза, желая

этим показать, что аудиенция закопчена.

Я побрел дальше. И не без любопытства поглядывал теперь на двери других

магазинов. Однако ночных сторожей, подобных этому, я не увидал.

Домой я пришел поздно. Долго ворочался в постели, не мог заснуть. Все

время думал: нельзя ли изобрести какой-нибудь электрический прибор, чтоб он

затрещал, если кто-нибудь сунется в магазин? А то пихать между двух закрытых

дверей живого человека как-то досадно и огорчительно. Все-таки человек -

это, так сказать, венец создания. И совать его в щель на роль капкана как-то

странно.

Потом я подумал, что, вероятно, такие электрические приборы уже

изобретены. Скажем, наступишь ногой на порог - и вдруг гром и треск

раздастся. По, вероятно, это еще не освоено, а может, и дорого стоит, или

еще что-нибудь - какие-нибудь технические сложности, раз нанимают для этого

живую силу.

Потом мои мысли спутались, и я заснул. И увидел сон, будто ко мне

приходит этот ночной сторож и ударяет меня кружкой по плочу. При этом

говорит: "Ну, что ты к сторожам пристаешь! Живем тихо, мирно. Караулим. А ты

лезешь со своей амбицией. Портишь нашу тихую стариковскую карьеру". Утром,

проснувшись, я всетаки решил написать этот фельетон - без желания комулибо

испортить карьеру."